Карманные воры используют проверенный историей метод: убегая с места преступления, они кричат: «Держи вора!». Это они делают с целью отвлечь от себя внимание и незаметно скрыться. Им подобны те христиане, которые, будучи незнакомы с историей Церкви, считают себя полным эталоном и осуждают язычников за их духовную тьму – празднование весеннего солнцеворота и пробуждения природы вместо «правильной» христианской Пасхи, качание на качелях, поедание яиц и за прочие нехристианские действия. Многие христиане доверяют церкви как «представительству небес на земле» и верят, что она никогда не ошибается. В результате они попадают в плен интегрированных в церковь языческих предрассудков и традиций. Сами того не зная, они служат тому, что в других осуждают. Было бы правильнее не слепо следовать традиционным предрассудкам, но все испытывать и больше доверять свидетельствам Ветхого и Нового Заветов, в которых мы не находим ничего, что бы указывало на изменение или отмену Богом данных заповедей и библейских праздников.
В Новом Завете нет информации о том, чтобы апостолы праздновали Пасху или Песах после смерти Христа. Начиная со II века, когда церковью стали управлять христиане из языческих народов, чей менталитет и понимание о праздниках и их праздновании отличались от еврейских, начали происходить изменения. Акцент праздника Песах с воспоминаний об исходе из египетского рабства был перенесен на воспоминания страданий и смерти Христа. Не понимая значения, происхождения и символику библейского праздника Песах и его связь с Новым Заветом, христиане сделали событие Пасхи «своим» религиозным праздником. В начале христиане праздновали Пасху в то же время, что и евреи, т.е. 14 Нисана, начиная с заката солнца и бодрствуя всю ночь до утра. Еврейские христиане, или, как мы сегодня говорим, мессианские евреи, в отличии от своих братьев иудаистов не ели пасхального агнца, но постились, вспоминая смерть Господа Иисуса, с намерением сгладить грех евреев, т.к. это они добивались распятия Иисуса Христа. Мессианские евреи проводили праздник Песах в молитвах, пении, проповеди. Пост они заканчивали трапезой воспоминания и совместным завтраком. Евреи в праздник Песах бодрствовали до полуночи. Бодрствование было связано с ожиданием Мессии. Мессианские евреи постились и бодрствовали до утра. Их мотивом были второе пришествие Христа и нежелание праздновать ритуалы праздника Песах одинаково с теми, кто в личности Иисуса не смогли увидеть Мессию.
Песах и христианская Пасха были разделены начиная с 135 года, когда в Иерусалиме епископы мессианских евреев были заменены на епископов, произошедших из языческих народов. В Малой Азии праздник Пасхи праздновали одинаково с еврейским праздником Песах, но в Пасху постепенно было вложено иное содержание. Христиане не приносили в жертву агнца, т.к. Агнец (Иисус) уже был заклан. Евреи в праздник Песах вспоминали об исходе из египетского рабства, христиане подчеркивали освобождение от рабства греха; христиане не ожидали приход Мессии, но второе пришествие Христа. В начале в пасхальной проповеди подчеркивались страдания Христа, а не Его воскресение. Еврейское слово Пасха или Песах значит «пройти мимо» или «пощадить». Христиане начали переводить это слово не правильно, связывая его с греческим пасхейн, «страдать».
Во II веке разгорелся спор о дате праздновании праздника Пасхи. Конфликт возник между епископом Рима Виктором и епископом Эфеса Поликарпом. Епископ Виктор добивался, чтобы Пасха была празднуема в воскресенье после иудейского праздника Песах, Поликарп этому противился. Фактически, Пасху начали праздновать в воскресенье уже во времена палестинского императора Адриана, который на развалинах Иерусалима построил римский город Аэлию Капитолину (середина II века). Позже пасхальное воскресенье внедрили в церковь Рима, которая эту практику отстаивала, утверждала и сделала неизменной. В результате, вместо еврейского содержания Песаха, христиане начали интегрировать языческие символику и мифы, которые стали неизменной составляющей празднования Пасхи. Это произошло не по злому намерению, но по незнанию, т.к. у христиан из языческих народов не было глубоких знаний о Библии и о данных евреям праздниках и их праздновании. Взглядами языческих христиан больше управляла их философия, которой они увлекались, чем библейские истины. Мессианские евреи начали вести свою теологию в колее заповедей, но христиане из языческих народов – в колее философии. Это отделило христианство от исторического библейского основания. Ненависть римского императора к евреям также сильно повлияла на разрыв со всем еврейским наследием. Понемногу начала формироваться теология «христианского замещения», объявляющая евреев отвергнутыми Богом, а церковь – новозаветным Израилем, занявшим место «отвергнутых» евреев. Наибольшая часть литературы, написанной отцами церкви, была полна антисемитской ненавистью, которая привела к неправильному отношению христиан к евреям. Заключительное слово о введении пасхального воскресенья на Никейском соборе в 325 году произнес император Константин Великий, который написал: «Это недостойно, чтобы при праздновании этого святейшего праздника мы следовали традиции евреев, которые с позором осквернили свои руки ужасным грехом и заслуженно страдают от душевной слепоты. (...) пусть же у нас ре будет ничего общего с отвратительной толпой евреев, ибо Спаситель дал нам иной путь. Приложите все старания и постоянно молитесь, чтобы ваша душа не предстала перед чужими глазами запятнанной участием в обычаях этих крайне нечистых людей». (Еусебиус, Жизнь Константина 3, 18-19). Никейский собор положил конец всем спорам, и христиане начали праздновать свою Пасху в первое воскресенье после весеннего новолуния. Если 14 Нисана было воскресеньем, тогда Пасху должны были праздновать в следующее воскресенье, чтобы подчеркнуть, что у христиан нет ничего общего с евреями. Таким образом в течении веков отцы церкви держали свои собрания в духовной тьме, чтобы христиане ничего не знали о роли евреев в Божьем плане.
Первые отцы церкви также начали связывать Пасху с языческими предрассудками. Выше упомянутый Еусебиус в «Трактате о Пасхе» писал, что «Пасха празднуется весной, так как в это время солнце начинает проходить первую часть своего пути, и полная луна в своем сиянии превращает ночь в сияющий день» (Eusebius, Treatise on Easter, Patrologiae Graeca 23, 6960). Один из отцов церкви Бреша Гадеусис проповедовал о «зимнем сне и печали перед жарой лета, ибо Христу, как Солнцу правды, нужно осветить тьму иудаизма и растопить лед язычества» (Eusebius...). другие отцы церкви говорили о «вечном конфликте между светом и тьмой, в котором Христос есть Солнце Нового Завета, которое взошло в своем воплощении». Это ни что иное, как интегрированный в христианство языческий миф об Ормузде, Аримане, Аполлоне и Посейдоне. Также «христианский» сорокадневный пост имеет языческие черты. Такие посты соблюдали поклонники вавилонской богини Иштар и финикийского бога Адониса или Таммуза. Также зажигание свечей от пламени горящего перед церковью костра является языческим наследием. Весной язычники разжигают костры в умилостивление бога Вотана, чтобы тот дал хороший урожай. Исследователь Алан Вотс считает, что зажигание свечей произошло от традиции поклонников Атисса: они разжигали большой костер у могилы идола Атисса во время праздника воскресения весны (Alan W. Watts, pp. 64-65). Яйца, которые красят и едят на Пасху, являются языческим символом жизни и смерти: их скорлупа подобна могиле, в которой находится зародыш жизни. Освященные пасхальные яйца нередко продаются на рынке, т.к. им как будто свойственна мистическая сила. Здесь есть параллель с продажей жертвенного мяса на рынке, о чем мы читаем в 1Кор. 8:1-6.
Отец Реформации М. Лютер понимал, что церковь полна языческими элементами, ибо он в «Трактате о Божьих делах» писал: «О, Господь, я бы желал, чтобы в христианском мире не было никакого другого праздника кроме воскресенья» (Treatise on Good Works, in selected Writings of Luther, vol. 1:153). Однако, дальше желания изменить что-то в этом направлении М. Лютер не пошел. Это относится также и к воскресенью, которое отец Реформации упоминает, как эталон. Но о шабате и происхождении воскресенья поговорим после.
Агрис Иесалниекс
(перевод с латышского)
